Translation > Russian > Defenders

Основания христианского вероучения (часть 2): что такое апологетика и зачем ее изучать?

Наш курс «Защитники», в который мы только начали погружаться, представляет собой обзор христианского вероучения и апологетики. В прошлое воскресенье мы рассмотрели, почему изучение вероучения важно. Сегодня я хочу сказать кое-что о том, почему изучение апологетики также важно для зрелости христианина.

Что такое апологетика? Мы все знаем, что апологетика — это не обучение тому, как сказать кому-то, что вы сожалеете о том, что вы христианин. Скорее, апологетика учит тому, как заставить другого человека сожалеть о том, что вы христианин! [смех] Нет, это тоже не совсем правильно! Апологетика — это раздел христианского богословия, который стремится обеспечить рациональное обоснование христианских утверждений об истине.

Это определение важно, потому что оно подразумевает, что апологетика — прежде всего теоретическая дисциплина. Безусловно, это имеет практическое применение. Например, в евангелизации. Но апологетика не тождественна евангелизации. Это не искусство того, как следует делиться вашей верой. Это нельзя натренировать до алгоритма: «Если он говорит то, значит, вы говорите это в ответ». Апологетика не дает тактики того, как эффективно делиться своей верой с неверующим. Повторим: апологетика — это раздел христианского богословия, который ищет ответ на вопрос: «Каково рациональное обоснование христианских утверждений об истине?» Хоть она и будет иметь практическое применение в апологетике, христианском образовании и вашей личной религиозной жизни, она не идентична этим практическим применениям, а представляет собой теоретическую дисциплину, которую необходимо изучать отдельно.

Я считаю, что апологетика играет первостепенную роль в реализации, по крайней мере, трех целей, крайне важных для выживания христианства в западной культуре.

1. Формирование культуры. Апологетика нужна для формирования культуры. Апологетика жизненно важна и даже, может быть, необходима, если мы хотим, чтобы христианское благовестие воспринималось сегодня как законный выбор в западном обществе. В целом западное общество стало глубоко постхристианским. Это продукт эпохи Просвещения, движения 18-го века в Европе, восторжествовавшего над европейским обществом. Отличительной чертой Просвещения было так называемое свободомыслие. То есть стремление к знанию только с помощью человеческого разума. Оно отбросило монархию и отбросило божественное откровение, а также Церковь во имя человеческого разума. Хотя вовсе не обязательно, что такое стремление приведет к нехристианским выводам. И хотя большинство первых мыслителей эпохи Просвещения, таких как Вольтер и Руссо, были на самом деле верующими в Бога, именно из-за подавляющего влияния эпохи Просвещения на западную культуру западные интеллектуалы и не считают допустимым считать богословие наукой. Богословие для них не является подлинным источником знаний. Следовательно, богословие — это не наука; на латыни scientia, источник знания. Считается, что разум и религия противоречат друг другу. Лишь знания, полученные от естественных наук, считаются авторитетными в нашем понимании мира. Уверенное предположение сегодняшних светских мыслителей состоит в том, что картина мира, которая возникнет в результате таких поисков, будет полностью натуралистической картиной.[1] Они верят, что человек, который будет неуклонно следовать лишь велениям человеческого разума, неуклонно следуя логическим выводам, будет атеистом или, в лучшем случае, агностиком.

Почему важны соображения насчет культуры? Почему бы просто не проповедовать благовестие в темном и умирающем мире? Почему нам нужно беспокоиться о культуре западного общества? Ответ простой: благовестие никогда не существует в отрыве от культуры. Оно всегда слышно и ощущается на фоне культурной среды, в которой живет человек. Человек, выросший в культурной среде, в которой христианство все еще рассматривается как интеллектуально жизнеспособный вариант, сможет проявить открытость к благовестию, чего не сделает человек, выросший в полностью секуляризованной культуре. Человека, который был полностью секуляризирован, вы можете с равным успехом попросить поверить в фей или лепреконов, как и в Иисуса Христа. Для него это будет абсурдом.

Чтобы дать более реалистичную иллюстрацию влияния культуры на наше мышление, просто представьте, как бы вы себя чувствовали, если бы в аэропорту или на улице к вам подошел преданный последователь движения Хари Кришна, который предлагает вам поверить в Кришну. Такое приглашение, скорее всего, покажется вам странным, причудливым, может быть, даже забавным. Но для человека на улицах Мумбаи в Индии такое приглашение может стать очень серьезным поводом для размышлений. Я боюсь, что евангельские христиане кажутся людям на улицах Бонна, Стокгольма и Парижа такими же странными, как и приверженцы движения Хари Кришна.

То, что нас ждет здесь, в Северной Америке, если наше скатывание к секуляризму продолжится, можно наблюдать в Европе. Джен и я провели около тринадцати лет, живя в четырех разных европейских странах, и поэтому можем лично засвидетельствовать, насколько твердая там земля для возделывания благовестием. Хотя большинство европейцев сегодня поддерживают относительную номинальную принадлежность к христианству, лишь около 10% являются практикующими верующими, и менее половины из них являются евангельскими по своему богословию. Наиболее значимой тенденцией европейской религиозной принадлежности является рост числа тех, кого относят к нерелигиозным людям. Эта группа увеличилась с фактически 0% населения в 1900 году до более 22% сегодня в Европе. В результате евангелизация в Европе неизмеримо сложнее, чем в Соединенных Штатах. Я лично выступал в европейских кампусах в разных странах континента и могу засвидетельствовать, насколько сопротивляются студенты. Благовестию трудно быть услышанным. Например, я очень хорошо помню, что, когда я выступал в Университете Пуэрто в Португалии, студенты были настолько скептичны в том, что человек с двумя европейскими докторскими степенями может быть верующим христианином, что они посчитали меня самозванцем. Они позвонили в Лёвенский университет в Бельгии, чтобы убедиться, что я действительно являюсь исследователем, приглашенным в их университет. Вот насколько глубок этот скептицизм.

Я думаю, что Соединенные Штаты идут с небольшим отставанием по тому же пути, а Канада находится где-то посередине. Скатывание Канады к секуляризму было стремительным. В 1900 году евангельские верующие составляли около 25% населения Канады. К 1989 году процент канадских евангельских верующих упал менее чем до 8%. Мой опыт выступлений в университетских городках по всей Канаде подсказывает мне, что в Канаде есть своего рода среднеатлантическая культура, нечто среднее между Великобританией и Соединенными Штатами.[2] Плюрализм и релятивизм сегодня являются общепринятым мнением в канадских университетах. Политическая корректность и законы, регулирующие свободу слова, подавляют дебаты по таким важным с этической точки зрения вопросам, как аборт или эвтаназия. Они могут служить оружием для подавления христианских институтов и идей. Я думаю, что пример Канады показывает, насколько жизненно важно сохранить культурную среду, в которой христианство может быть услышано как интеллектуально жизнеспособный вариант.

К счастью, в течение последнего десятилетия или около того канадские евангельские верующие постепенно начали менять эту тенденцию. Но восхождение снова вверх будет гораздо, гораздо труднее, чем скатывание вниз, потому что во время восхождения придется столкнуться с противодействием культуры, пришедшей противостоять христианскому мировоззрению.

Я думаю, что именно по этой причине христиане, которые обесценивают значение апологетики, потому что, [по их мнению], «никто не приходит к Христу через доводы», так недальновидны. Ценность апологетики выходит далеко за рамки вашего непосредственного евангелизационного контакта один на один. Более широкой задачей христианской апологетики является помощь в формировании и сохранении культурной среды, в которой благовестие является интеллектуально жизнеспособным выбором для мыслящих мужчин и женщин.

В 1913 г. в своей статье «Христианство и культура» великий принстонский теолог Дж. Грешам Мейчен справедливо заявил:

«Ложные идеи являются величайшими препятствиями для принятия Евангелия. Мы можем проповедовать со всем рвением реформатора и все же преуспеть только в том, чтобы завоевать отставших здесь и там, если мы позволим всей коллективной мысли нации... быть под контролем идей, которые... препятствовали тому, чтобы христианство рассматривалось как нечто большее, чем безобидное заблуждение».[3]

К сожалению, предупреждение Мейчена осталось без внимания, и библейское христианство в Соединенных Штатах отступило в чуланы культурного изоляционизма. Только в последние несколько десятилетий мы начали вновь выходить из этих интеллектуальных чуланов.

Я верю, что сегодня перед нами широко открыты огромные двери возможностей. Мы живем в исторический период, когда христианская философия переживает настоящий ренессанс, возрождая аргументы в пользу существования Бога в естественной теологии. Мы живем во время, когда современная наука более открыта для существования Творца и Создателя Вселенной, чем когда-либо в недавней истории. И мы живем во время, когда библейские исследователи предприняли новые поиски исторического Иисуса. Эти поиски серьезно относятся к Евангелиям как к ценным историческим источникам вероучения и жизни Иисуса. И эти поиски подтвердили общие черты портрета Иисуса, написанного в Евангелиях.

Итак, братья и сестры, мы живем, в невероятно захватывающий момент истории, если мы заинтересованы в христианской апологетике. Мы хорошо подготовлены интеллектуально, чтобы помочь изменить нашу культуру таким образом, чтобы восстановить утраченные позиции, чтобы благовестие могло быть услышано как интеллектуально жизнеспособный вариант для думающих людей сегодня.

Я могу представить, как некоторые люди думают про себя: «Подожди минутку, Билл. Разве мы не живем в постмодернистской культуре, в которой эти призывы к традиционным апологетическим аргументам больше не действуют? Поскольку постмодернисты отвергают традиционные каноны логики, рациональности и истины, рациональные аргументы в пользу христианства больше не работают. Скорее, в сегодняшней постмодернистской культуре мы должны просто поделиться своим видением и пригласить людей пообщаться и поучаствовать в обсуждении вместе».

На мой взгляд, такое мышление не может быть более ошибочным. На самом деле, я думаю, что это катастрофический неверный диагноз американской культуры.[4] Идея о том, что мы живем в постмодернистской культуре, — это миф, распространяемый в наших церквях заблудшими молодежными пасторами. На самом деле идея постмодернистской культуры невозможна. Это было бы совершенно нежизнеспособно. Никто не является постмодернистом, когда дело доходит до чтения этикеток на бутылке аспирина и упаковке крысиного яда. Если у вас болит голова, вы хотите верить, что тексты имеют объективный смысл и значение! Это не просто все у вас в голове. Когда вы поговорите с людьми, то обнаружите, что они не являются релятивистами в отношении науки, техники и медицины. Скорее, они являются релятивистами и плюралистами, когда дело доходит до религии и этики — но это не постмодернизм, это модернизм! Это всего лишь старая линия верификационизма и позитивизма, которая говорит, что если вы не можете проверить или подтвердить что-то с помощью пяти чувств, то это лишь вопрос личного мнения и эмоционального выражения. Мы живем в культурной среде, которая в своей основе остается глубоко модернистской.

На самом деле, я думаю, что постмодернизм — это один из самых искусных обманов, которые когда-либо изобретал сатана. «Модернизм мертв!» он говорит нам: «Вам больше не нужно этого бояться. Забудь об этом. Он мертв и похоронен». Тем временем модернизм, притворяясь мертвым, оживает в новом причудливом маскараде постмодернизма. И нам говорят: «Ваши старые апологетические доводы и доказательства больше не действуют против этого нового оппонента! Отложите их в сторону. Просто поделитесь своим видением!» И поэтому мы впадаем в заблуждение, добровольно отказываясь от нашего лучшего оружия в виде аргументации, доказательства и логики, словно приветствуя победу модернизма над нами. Если мы примем этот губительный для нас курс действий, то результаты для Церкви в следующем поколении будут катастрофическими. Христианство будет сведено к одному голосу в какофонии конкурирующих голосов, каждый из которых делится своим видением, и ни один из них не позиционирует и не продвигает себя как объективную истину о реальности, в то время как научный натурализм продолжает формировать взгляды людей на то, какова реальность на самом деле.

Конечно, само собой разумеется, что, занимаясь апологетикой, мы должны быть скромными, доброжелательными и приветливыми. Но вряд ли это понимание исходно для постмодернизма. С самого начала христианские апологеты знали, что мы должны с кротостью и уважением излагать причины нашей надежды. Первое Послание Петра глава 3 стих 15. Вам не нужно отказываться от канонов логики, рациональности и истины, чтобы служить примером этих библейских добродетелей.

Что касается идеи о том, что люди в нашей культуре больше не интересуются рациональными аргументами и доказательствами в пользу христианства, то это суждение очень далеко от истины. По моему собственному опыту более чем тридцати лет выступлений в университетских кампусах в Соединенных Штатах, а также в Европе и по всему миру, я всегда заканчиваю свои выступления долгой сессией вопросов и ответов аудитории. За все эти годы практически никто ни разу не встал и не сказал: «Ваши аргументы основаны на западных стандартах логики и рациональности, которые являются чисто субъективными, и поэтому мы не должны обращать на них никакого внимания». Они просто никогда не выражают такого рода постмодернистские настроения. Я считаю, что если подойти к вопросу рационально, то и люди ответят рационально. Если вы представите научные или исторические доказательства христианских утверждений об истине, тогда неверующие студенты будут оспаривать предпосылки вашего аргумента или спорить с вами о фактах, а это именно то, о чем следует вести дискуссию. Но сами они не нападают на объективность науки или истории. Они не ставят под сомнение обоснованность логических рассуждений.[5]

Я действительно считаю, что студенты могут очень скептически относиться к проповеднику-христианину и поэтому хотят услышать обе точки зрения. По этой причине я обнаружил, что дебаты являются особенно эффективной формой евангелизации в университетских кампусах. Это дает учащимся возможность услышать сторонников обеих точек зрения на равных условиях, а затем составить собственное мнение. Подход в этих дебатах всегда заключается в обмене рациональными аргументами и доказательствами христианского мировоззрения. Сотни, даже тысячи студентов придут посмотреть на эти дебаты, а сотни тысяч студентов потом будут смотреть их на YouTube в течение многих лет. Так что не обманывайтесь, думая, что людей не интересуют рациональные аргументы и доказательства в пользу христианства. Наоборот, я думаю, люди очень заинтересованы в сбалансированном обсуждении аргументов за и против христианской веры. Жизненно важно, чтобы мы сохранили культуру в этой стране, при которой христианство все еще можно услышать как интеллектуально жизнеспособный вариант для мыслящих людей. Они могут не прийти ко Христу через аргументы, но аргументы формируют культурную среду, в которой разумно откликнуться на благовестие, когда сердца этих людей тронуты.

Аргументы и доказательства как бы дают им разрешение следовать своему сердцу, когда Святой Дух пробуждает его благовестием.

Поэтому в первую очередь будет формироваться культура.

2. Укрепление верующих. Второй целью, которой служит апологетика, является укрепление верующих христиан. Апологетика жизненно важна не только для формирования нашей культуры, но и для жизней отдельных верующих христиан.

В 1982 году, когда я готовился к докторским экзаменам по богословию в Мюнхенском университете, мы с Джен провели лето в Берлине. Я готовился к этим экзаменам больше года. У меня была стопка заметок высотой около фута, которые я просматривал и заучивал каждый день в ожидании этого экзамена. Пока мы были в Берлине, нам выпала честь встретиться с Энн Кимел и ее мужем Уиллом, когда они проезжали через Берлин. Энн Кимел была в то время одной из самых популярных спикеров среди женщин-христианок в Америке. Она была уникальным человеком. Она встречала совершенно незнакомых людей и пела им импровизированные песенки, чтобы подбодрить их или направить их к Христу.

Она рассказала о своей вере. Она была очень сентиментальной и эмоциональной. Она рассказывала истории, некоторые из которых были вымышленными, а некоторые из них были правдой, которые за считанные минуты доводили до слез целую аудиторию женщин.

И когда мы сидели за столом в Берлине, я подумал, что попытаюсь извлечь некоторые уроки из ее опыта. Поэтому я сказал ей: «Энн, как ты готовишься к своим встречам?»

Она сказала: «я не готовлюсь».

Я был просто поражен. Я сказал: «Ты не готовишься?!»

И она сказала: «Нет».

Я был просто ошеломлен. Я сказал: «Ну, тогда чем ты занимаешься?»

И она сказала: «Ну, я просто делюсь своей борьбой и переживаниями».

Я не мог в это поверить. Я убивал себя годами подготовки к служению, а она не готовится! Но нельзя было отрицать эффективность ее служения. Она привела тысячи людей ко Христу. На самом деле, она рассказывала истории о том, как даже закоренелые академики приходили ко Христу, слушая ее импровизированные песенки и рассказы. Я подумал про себя: зачем я делаю то, что делаю? Почему я убиваю себя, выполняя всю эту работу? Это просто огромная трата времени? Зачем я это делаю, когда все, что мне нужно сделать, это просто поделиться своими переживаниями и борьбой?

Что ж, осенью мы вернулись в Соединенные Штаты, чтобы провести творческий отпуск в Аризонском университете в Тусоне, где жил мой бывший одноклассник. Однажды я поделился с ним своим разговором с Энн. Я сказал ему, что это действительно выбило меня из колеи.[6] Он сказал мне нечто очень обнадеживающее. Он сказал: «Билл, когда-нибудь тем людям, которых Энн Кимел привела к Господу, понадобится то, что ты можешь предложить». И я думаю, что он был прав. Эмоции удержат вас и позволят двигаться только до поры до времени, а потом вам понадобится что-то более существенное. Апологетика может помочь обрести это что-то более существенное.

Выступая в церквях по всей стране, я постоянно встречаю родителей-христиан после богослужений, которые подходят ко мне и говорят что-то вроде этого: «Ох, если бы вы были здесь два-три года назад! У нашего сына (или дочери) были вопросы, на которые никто в церкви не мог ответить. А теперь он (или она) далек от Господа». Это разбивает мне сердце, когда я встречаю таких родителей, потому что такого исхода можно избежать. Есть веские аргументы и доказательства истинности христианской веры, если бы люди только ознакомились с ними.

К сожалению, родители часто не умеют защищать веру, и поэтому их дети также воспитываются в неведении о том, что это такое. В старшей школе и колледже подростки-христиане подвергаются интеллектуальным нападениям со всевозможной нехристианской философией в сочетании с подавляющим релятивизмом. Если родители интеллектуально не вовлекаются со своей верой и у них нет веских аргументов в пользу христианской веры и хороших ответов на вопросы их детей, то я думаю, что мы находимся в реальной опасности потерять нашу молодежь. Уже недостаточно просто учить детей библейским историям. Их нужно учить вероучению и апологетике. Я думаю, что если кто-то собирается приступить к воспитанию детей в западной культуре, ему необходимо иметь хотя бы некоторую подготовку в области христианской апологетики.

К сожалению, я думаю, что Церковь в целом в значительной степени оплошала в этой области. В молодежном служении мы часто сосредотачиваемся на развлечениях, потребностях в сопереживании и не готовим наших детей к интеллектуальным испытаниям, с которыми им предстоит столкнуться. Я думаю, что мы, ради нашей молодежи, должны сами научиться и приучить себя защищать веру.

Но христианская апологетика делает для отдельного верующего гораздо больше, чем просто предохраняет его от падения. Положительный созидательный эффект апологетики еще более очевиден. Опять же, я все время вижу это в кампусах, где я провожу дебаты. Джон Стэкхаус, канадский теолог, однажды отметил, что эти дебаты на самом деле являются прозападными версиями того, что миссионеры называют «силовым столкновением». Это когда христианский Бог, провозглашенный миссионером, вступает в так называемое силовое столкновение, в котором он одерживает верх над локальными богами местных жителей, которым они даруют благовестие.

Я думал, что это был очень проницательный анализ. По мере того как на этих «столкновениях» отстаивается христианство, студенты-христиане покидают эти дебаты с вновь обретенной уверенностью в истинности христианской веры. Их головы высоко подняты; они гордятся тем, что они христиане. Они стремятся поделиться своей верой. Я помню, как один канадский студент после дебатов сказал мне: «Мне не терпится поделиться своей верой во Христа!» Я думаю, что многие христиане боятся делиться своей верой, потому что боятся, что неверующий задаст им вопрос или выдвинет возражение, на которое они не смогут ответить. Но если у вас есть хорошие ответы на возражения неверующего и вы знаете, как отвечать на его вопросы, то вы не будете бояться. Я думаю, что обучение апологетике является одним из ключей к бесстрашной евангелизации.

Так что этим и многими другими способами апологетика может помочь созидать дело Христово, укрепляя отдельных верующих.

3. Евангелизация неверующих. Я думаю, что апологетика полезна не только для укрепления верующих христиан, но и для евангелизации неверующих. Многие скажут вам: «Никто не приходит ко Христу через споры!» Я сбился со счету, сколько раз я это слышал.[7] Мой коллега, Дж. П. Морленд, теперь взялся отвечать этим людям, заявляя, что это неправда. Я и сам это делал. И я могу лично сказать, что если вы зайдете в раздел свидетельств на веб-сайте Reasonable Faith[8], вы сможете прочитать свидетельства из первых уст, присланные нам людьми, которые пришли ко Христу через просмотр видео или чтение книги.

Это трогательные, замечательные истории людей, которые либо отошли от христианской веры и были вдали от нее в течение многих лет, либо люди, которые никогда не были христианами и пришли ко Христу, потому что услышали доводы и аргументы в пользу христианской веры.

Ли Стробел недавно отметил, что он потерял счет количеству людей, пришедших ко Христу благодаря его книгам «Христос под следствием» и «Христианство под следствием». Таков был и наш опыт служения. Есть группа людей, которые откликнутся на аргументы и доказательства, если они будут представлены с молитвой, соединены с личным свидетельством и использованы Святым Духом.

Это не означает, что апологетика необходима для евангелизации или будет эффективна для всех. Но есть, я думаю, меньшинство людей, с которыми такой подход будет ценен. Точно так же, как миссионер может чувствовать себя призванным достучаться до какой-то неприметной группы людей, которая не будет очень большой, я думаю, что мы также должны быть обременены тем, чтобы достучаться до тех людей, которые откликнутся на аргументы и доказательства апологетики. Павел сказал о своем служении: «Для слабых стал я слабым, чтобы приобрести слабых. Для всех я сделался всем, чтобы любой ценой спасти некоторых» (Первое послание христианам в Коринфе. Глава 9. Стих 22).

Но кроме того – и здесь люди, которые откликнутся на апологетику, я думаю, значительно отличаются от неприметной группы людей – люди, которые откликаются на аргументы и доказательства апологетики, часто имеют невероятное влияние в нашей культуре. Я заметил, что люди, которые больше всего разделяют наше служение, это инженеры, юристы и медицинские работники. Многие из вас подходят под это описание. Это одни из самых влиятельных людей в американском обществе. Одним из таких людей, например, был К. С. Льюис. Подумайте о том невероятном влиянии, которое оказал этот человек спустя десятилетия после его смерти. Поэтому я думаю, что обращение к этим малым группам людей принесет огромную пользу Царству Божьему.

Поэтому я думаю, что обучение апологетике является жизненно важной частью христианского вероучения. Оно играет жизненно важную и, возможно, даже необходимую роль в формировании культуры, а также в укреплении верующих и, наконец, в евангелизации неверующих. Итак, по всем этим причинам я беззастенчиво восторженно отношусь к христианской апологетике!

На этом мы подошли к концу нашего сегодняшнего урока. В следующий раз мы приступим к изучению первой области христианского вероучения, а именно учения об откровении.[9]

[1] 5:08

[2] 9:59

[3] J. Gresham Machen, “Christianity and Culture,” Princeton Theological Review 11 (1913): p. 7.

[4] 15:02

[5] 20:04

[6] 25:01

[7] 29:58

[8] См. http://www.reasonablefaith.org/testimonials (accessed October 29, 2014).